Актёрское обаяние А. Баталова

Борис и сам еще почти мальчишка. Мастерили они только что с Вероникой штору из одеяла для светомаскировки — резвились, тянули в разные стороны, она шлепнулась на пол, потом стягивала его за ноги с окна. И теперь еще по-ребячьи весело его круглощекое, большегубое, курносое лицо, когда Степан сообщает о долгожданной повестке. Ура! На фронт! Я взрослый! Я солдат!

Но это выражение пробегает по лицу всего лишь одно мгновение. Завтра — Белкин день рождения, а сбор призывников — сегодня? И сразу — с вещами; домой уже ни на день не отпустят? Как? В этом «как?» — та серьезная грань, что навсегда отделила жизнь от игры.

А Вероника — та не может и не хочет расстаться с игрой. И в этом — конфликт двух мироощущений. Нет, не полярно противоположных. Борису дорого это счастливое состояние Вероники, он сам подарит ей игрушечную белку. Но он трезвее и поэтому намного сильнее. И в актерском обаянии А. Баталова выступают на первый план уже начало взрослое, твердость мужского решения и интеллигентно-мягкая манера поведения.

Она спрашивала Бориса: «А тебя могут взять в армию?» И дразнила: «Сам бы пошел!» Но это — «понарошку», думала — освободят его от армии. А он уже в это время попросился добровольцем. «...Всех умных забронируют», — говорила она. И он отвечал: «По-твоему, одни дураки воевать будут?» Она не нашлась, что ответить, и надула губы: «...Больше с тобой не желаю разговаривать». А его уже вызывали — по его собственной просьбе... И детское, в общем-то, своеволие, детский эгоизм — в ее восклицании: «Подожди, а я? А как же я?»

А ситуация — не детская. Вероника соединяет двух друзей, но она же вдруг и разъединяет их, вернее, пытается разъединить. Метнулась к Борису, прильнула к нему, инстинктивно хочет защитить, отделить, загородить от Степана, а тот глядит уже не на них, а в потолок. И тут же она стала спиной к Степану, обхватив голову Бориса обеими руками. Вот он, внутрикадровый монтаж: план тот же, склеек никаких, а кадр — даже без движения камеры — уже совсем другой по структуре, композиции, по группировке образов, по содержанию. Загородить Бориса от Степана, а стало быть, от всех: Борис — «умный», он лучший, а главное — он ее, ему место только с ней, а не на войне, и только с ним Вероника «ничего не боится, даже войны».

Что же Борис? Ему и в голову не приходит, что Вероника всерьез может думать о выборе: либо она — либо ополчение, она — или Степан. Актерски это выражено очень точно.

В монтажной записи по кинокартине есть некоторые отклонения от сценария, который я цитировал, явившиеся результатом импровизационных находок артистов. В частности, изменилась несколько сцена расставания Бориса, Степана и Вероники. Когда Степан порывается уйти, Борис и с ним не хочет расставаться и с ней: «Сте... Белка, я не хотел тебе говорить...» В высшей степени выразительно это «Сте... Белка...»! Дескать, что вы, ребята! Вы же мне оба так дороги, какие тут могут быть конфликты, ерунда какая! Но на слова «надо идти» Вероника — Т. Самойлова отвечает «конечно» совсем не тем тоном, как ему хотелось бы.

Кадр завершается крупным планом объяснения Бориса и Вероники. Оператор подчеркнул бледность ее лица, которая так контрастирует с затемненным лицом Бориса. Героиня словно онемела. Знает: душой-то он уже там, со своим Степаном. Малолетние шалавый и совершеннолетние голвые школьницы трахаются и отсасывают члены на сайте kinosalo.com .