Документальная повесть

Взметнувшийся к небу фонтан, шипя, осел в море, оставив на воде матовое бурлящее пятно. Судно надвинулось на него, разрезав надвое. Сделав предупредительный выстрел, фашистский рейдер просемафорил: «Спустить флаг!». Международный переговорный код знали многие на «Сибирякове». И, прочитав этот приказ врага, повернулись к надстройке, туда, где на деревянной площадке верхнего мостика стоял их капитан. Что он ответит?

Качарава почувствовал, как в кем закипал гнев возмущения: их оскорбили, плюнули в лицо, надругались над честью и совестью, назвали трусами...

— Давай! — сказал он Медведеву. Тот взял телефонную трубку.

Больно чувствовать свое бессилие. Качарава прикусил губу, так, что ощутил во рту солоноватый привкус крови. Снаряды не долетели... Так что же он может еще предпринять? Что? Главное, не потерять выдержку, не дать людям почувствовать, что он в растерянности. Нет, это не страх, это гнев, злоба, ненависть, не находящая себе выхода. Он уже сделал, что мог; Диксон и суда в море знают об опасности — это хорошо, что успел сообщить им. Теперь рейдер потерял козырь внезапности. А еще? Что он сделал еще? Хотел спрятаться за остров. Это бы наверняка получилось, не имей немцы превосходства в скорости... Теперь же, когда он принял бой, снаряды не долетали... Так что же он может еще?..

И тут — дерзкая мысль: «Таран!» Правда линкор легко ушел бы от столкновения. И все же Качарава, уже не в силах прогнать мелькнувшую мысль, подал команду: «Лево руля!». А потом: «Полный вперед!» и даже «Самый полный!».

Таран! Пусть это безумие. Пусть ие удастся! Но уже одно то, что теперь нос «Сибирякова» смотрел на врага, доставляло ему удовлетворение. И пушки теперь достанут, обязательно достанут!

Качараву ударило взрывной волной, он еле удержался, уцепившись за поручни. В ушах стоял звон. Мимо пронесли бесчувственного Медведева. От рулевой рубки подбежал Прошин.

— Юра! — «Почему он здесь? — старался вспомнить. — Чепуха какая-то. Сам ведь утверждал боевой расчет, составленный Су лаковым...» — Позови Никифоренко.

Юра, пригнувшись, побежал вниз. Качарава огляделся: рулевой стоял у штурвала; там, где несколько минут назад был Медведев, — лужица крови, выбиты доски. Это увидел и прибежавший Никифоренко. Без объяснения понял, почему его вызвал командир.

Качарава пытался угадать, куда лягут следующие разрывы, он обратил внимание, что по «Сибирякову» бьют всего две башни рейдера, одиннадцатидюймовые орудия. Прямых попаданий пока не было.

— Право руля!

Рейдер шел под тупым углом к курсу «Сибирякова». До него теперь было около полутора миль. На палубе рейдера вспыхивали фонтанчики разрывов. Качарава не задумывался над тем, какой урон могут причинить врагу эти выстрелы, но радовало уже то, что снаряды «Сибирякова» доставали...

Ночью, пересчитывая вожделенные доллары, полученные им от богатых пассажиров, Борис Сутохин строил, как ему казалось, смелые, но вполне реальные планы. Нет, он не дурак, чтобы, собрав какое-то количество валюты, остаться навсегда в Канаде или где-нибудь еще. Он понимал, что за границей он обречен быть человеком второго сорта. А он хотел прожить свою жизнь первым сортом. В его понимании это значило, в сущности, немногое: всегда иметь в кармане столько денег, чтобы ему кланялись. Официанты, швейцары, шоферы, собутыльники. Чтобы можно было поманить любую... Но для этого надо было найти механизм умножения долларов.

Ему казалось, что он его нашел. На свои чаевые он накупит дешевенького товара и постарается реализовать его дома подороже. Потом еще, и еще, и еще. Собственное дело! Оно станет расти и шириться. Конечно, одному будет трудновато. Он сколотит фирму. А что? Скажем, «Сутохин и К°». Звучит? И он — глава. Его слово — закон. Остальные будут выполнять черновую работу и получать свои проценты. Сам он рисковать не намерен. Надо вот только подобрать людишек.

— Так что у тебя за дело ко мне? — спросил Сергей Боба после тренировки. Мнение эксперта Макса Полякова про криптовалюту EOS